Николай Стукан - «Литературная мозаика» - выпуск 3

Подробности

Категория: «Литературная мозаика» - выпуск 3

Опубликовано 11.01.2017 09:56

Николай Стукан

   В этом коллективном поэтическом сборнике членов литературного объединения «Перо и муза» предлагает читателям свои лирические стихотворения наш земляк, ветеран литературной Константиновки – Николай Стукан. В лирике, взвешенной радостью и потрясениями многих лет жизни, он утверждает Мир, Добро и Человечность.

Светлана

Я дарю тебе синь и туманы,
И в зеленых разливах поля.
Нас любовь повенчала, Светлана, -
Разлучить может только земля.

Знали всё мы - и счастье, и горе;
Вместе пить будем чашу до дна.
В шторме лет, словно парусник в море,
Забелела твоя седина.

Кто любил - разлюбить не сумеет
И другому любовь не отдаст.
Говорят, что любовь не ржавеет,
Может, сказано это про нас.

Я дарю тебе синь и туманы,
И в зеленых разливах поля.
Нас любовь повенчала, Светлана, -
Разлучить может только земля.

Зимняя сказка

Как-то сватался к иве мороз,
Говорил: «Тобой сердце расколото,
За меня, ива, замуж пойдешь –
Сразу будешь царицею холода».
Золотые ей горы сулил,
Ледяною гитарой названивал.
Может, иву он очень любил,
Может, просто ее одурманивал.

Подносил юной иве мороз
Кружевную фату серебристую
И букет замороженных роз,
И небесные звезды лучистые.

Он со всех подходил к ней сторон,
Предлагал свое сердце холодное -
Но давно иве нравился клен
С золотою листвой прошлогоднею.

Отказалась от царства она,
От хрустального трона с короною…
Иву с кленом венчала весна,
Одарила листвою зеленою...

А мороз не остался один:
Окрутила метель его чарами,
И летают по свету они
До сих пор неразлучною парою.

Романс

В. Нехаеву

Беды сердце тревогой задели:
То ли жил на земле, то ли нет?
Словно тройкой лечу по метели,
И метель заметает мой след.

Санный след на снегу, как морщины,
И метель, как моя седина.
Тратят годы порою мужчины,
Позабыв, что дорога одна…

Не спеши, моя тройка, устало
По дороге опасной моей:
Мне уже на дворе постоялом
Не заменит никто лошадей.

Что-то сердце тревога задела:
То ли жил на земле, то ли нет?
Непогода в пути налетела,
И метель заметает мой след…

Пролетим, друг, с тобою напару,
Пополнее бокалы налей:
Мы попросим судьбу под гитару,
Чтоб не гнала своих лошадей.

Милостыня

Просила милостыню
Женщина слепая –
Монетки в кружку падали,
Звеня.

Я дать не смог и прошептал:
- Родная, Нет ни гроша
Сегодня у меня.

Она сказала:
- Ничего, что нету,
Пускай Господь
Воздаст тебе вдвойне...
В слепых глазах,
Добром души согретых,
Я видел слезы
Участи ко мне...

На ней был плащ,
Платочек летний яркий.
Шел первый снег
И таял на лету,
А мимо нас
Спешили иномарки,
Бросая комья грязи
В нищету.

Баллада о тете Иде

Когда цветами степь покрыта,
Ликует жизнь от красоты,
Седая, старая семитка
Несет в поля свои цветы.

И горлом, шрамами изрытым,
Еврейка в мирной тишине
Творит молитвы на иврите
И шлет проклятия войне.

Она - одна на свете белом:
Родных из праха не поднять.
Ребенком Ида поседела,
Когда их стали убивать.

Фашист фашистам что-то гаркнул –
Тела упали на тела.
Ее огромная овчарка
Куда-то в степь уволокла...
Потом в степи, после расстрела,
В цветах изломанных, сухих
Нашли изорванное тело
Седой малышки пастухи...

Никто не знает, где зарыты
Семиты в балках полевых.
И тетя Ида на иврите
Их окликает, как живых.

Баллада о мужестве

Говорил отец сыну:
«Не шали под столом.
Подрастай. Стань мужчиной.
Остальное – потом».

Отец взрослому сыну
Говорил: «Будь орлом.
Сын, мужай; стань мужчиной.
Остальное – потом...».

И в бою отец сыну
Прохрипел под огнем:
«Ты, сынок, стал мужчиной,
Мы остались вдвоем...».

Отец с сыном слабели
У сгоревших берез,
А враги озверели
И пошли на них в рост.

Прошептал отец сыну
Перед самым концом:
«Сын, умрем как мужчины.
Нас оценят потом».

Медальон в Приднепровье
Отыскал паренек,
В нем - записка, и кровью:
«Ты мужчина, сынок!».

Школа

Однокласснице Елене ВАСЮШКИНОЙ

Здравствуй, добрая школа, родная,
Видно, я в твою мудрость не вник;
Возврати снова в класс шалопая
И поставь мне оценку в дневник.

Мне судьба перепутала карты –
Не пошла с пробивного туза;
Может быть, за ту школьную парту,
Где я имя свое вырезал.

Закружили житейские вьюги.
И порой пробиваясь сквозь зло,
Я, как птицы, летящие к югу,
На твое потянулся тепло.

Улыбнись мне, учитель «зеленый»,
Дорожи всем, чем я дорожил!
Сбереги эти старые клены,
Что мой первый учитель садил.

***

Афганка

Ты нас, мама-афганка, прости,
Что глаза твои в скорбном тумане?
Мы, ведь, тоже могли не прийти
И, как сын твой, погибнуть в Афгане.

Мама, нас не жалела война –
И в гробы мы ложили останки.
Потому ты сегодня одна,
Мать убитого сына - афганка...

Мы с тобой, мама, носим цветы
На могилы зимою и в мае.
Но кто знает, чего плачешь ты,
Когда едешь с цветами в трамвае?

Будем вместе - пока будем жить.
Мы сынами тебе, мама, будем;
Посылала ты сына служить
Не жестоким идеям, а людям...

Ты нас, мама-афганка, прости –
Что глаза твои в скорбном тумане?
Мы ведь тоже могли не прийти
И, как сын твой, погибнуть в Афгане.

День Победы

В День Победы
Не та тишина,
И не так улыбаются люди,
И набатом гудят ордена
По загубленным
Жизням и судьбам.

В День Победы
Не та синева,
Даже вишня не так забелела,
В этот праздник
Седая вдова
Снова черное платье надела.

В День Победы,
Пробитый свинцом,
Что болит незажившею раной,
Дети павших
В сраженьях отцов
Обнимают живых ветеранов.

Не забудется
Подвиг солдат,
До земли поклонитесь
Им низко!
Как осколки у сердца, стоят
Самой страшной
Войны обелиски.

Баллада о солдате

Ветерану Великой Отечественной войны
П. Нарижному

Упал солдат на поле боя
Весной последней фронтовой.
Смотрел он в небо голубое –
Как журавли спешат домой.

В последний раз он видел солнце,
Деревню вспомнил у пруда.
И знал солдат, что не вернется
С войны домой он никогда.

А мать седая возле хаты,
В косынке выцветшей своей,
В слезах молилась за солдата,
Заслышав в небе журавлей…

Лежал солдат на поле боя
С пробитой пулей головой,
А небо было голубое,
Вел журавлей вожак домой.

Земля, слезу росой рассеяв,
Из трав венок ему сплела;
За то, что он пахал и сеял,
Солдата крепко обняла…

К победе с боем шла пехота
Крутой судьбою фронтовой,
И никому из его роты
Не довелось прийти домой.

Болят мои раны

Вдовам Второй мировой войны
посвящаю

«Болят мои раны,
Болят они больно,
Болят они, больно болят…»
С войны до могилы,
Всю жизнь, постоянно,
Мне эти слова пела мать…

А в хате – землянке
В углу, за лампадкой,
Где образ Святого Творца,
Была похоронка
Сгоревшего в танке,
Совсем молодого отца…

От Бреста до Волги,
Потом до Берлина,
Он танком дороги пахал,
Стремился к Победе,
Спешил видеть сына –
Но песнею матери стал…

«Болят мои раны,
Болят они больно,
Болят они, больно болят…»
С войны до могилы,
Всю жизнь, постоянно,
Мне эти слова пела мать…

Пусть песню ту вдовью,
Залитую кровью,
Залитую кровью солдат,
Все люди запомнят,
Навеки запомнят:
«Болят мои раны, болят!».

Баллада о морском десанте

А чайки кричали испуганным криком,
От пуль и снарядов сливаясь с волной.
И жребий десанту один только выпал –
Забрать эти скалы любою ценой.
А в скалы гранитные врезались доты
От самой воды и до самых вершин.
За Родину шла в бой морская пехота,
И каждый моряк общий подвиг вершил.

И били на выбор по ним самураи,
К орудиям насмерть себя приковав.
А чайки кружились, а чайки кричали,
И жаркий металл птицам крылья ломал...

Седой политрук, отступив от устава,
Впервые сказал: «С богом, братцы, пошли!»
И волны потом бескозырки бросали
На скалы родимой свободной земли...

А чайки кричали испуганным криком:
Отвыкли они от морской тишины.
И волны светились от солнечных бликов,
Чтоб мертвым не снились тревожные сны.

Чайка

Светлой памяти друга Анатолия Клименко, старшины реакторного отделения атомной подводной лодки. Награжден орденом «Боевого Красного Знамени» в мирное время.

А чайка над морем
Все с криком летает –
И что она носит
С собой на крыле:
Быть может, смеется,
А, может, рыдает;
И кто ее, чайку,
Поймет на земле?..

Морская судьба
Моряка не обходит,
Поэтому стала
Соленой вода -
И кто-то уходит,
А кто-то приходит,
А кто-то уже
Не придет никогда...

Надолго опять
Якоря поднимают –
И скоро корабль
Растворится во мгле;
А чайка смеется,
А, может, - рыдает,
И кто ее, чайку,
Поймет на земле.

Морские волки

Побратиму по Тихому океану, по Курильским островам Александру Твердохлебову.

Качало нас, качало и качало;
Но трубку не бросал свою старпом –
И знали все на пирсах и причалах,
Что наш старпом родился моряком.

Качало нас, качало и качало –
Соленый вал до рубки доставал.
А буря все крепчала и крепчала,
И ветер брызги с пеной поднимал...

И все же возвратились мы к причалу,
Сошли на берег в гавани своей –
И суша нас качала и качала,
Под нами прогибаясь много дней.

Качало нас, качало и качало,
Как в море на военном корабле.
Нас волками морскими величали,
Гордились нами люди на земле.

Зэк

Метель завывала собакой,
Что взяли насильно на цепь.
В холодном колымском бараке
Лежал умирающий зэк.

В бреду шевелил он устами,
Семью свою видеть хотел;
И с гордой улыбкою Сталин
На зэка с портрета смотрел.

Вождю зэк открыл свою душу
Клокочущим стоном в груди:
«Я ваши законы нарушил,
И божий завет: «Не кради».

Прошел всю войну я, Иосиф,
Как смог уцелеть, - не пойму!
За десять колхозных колосьев
Топчу двадцать лет Колыму»...

Его положить у «буржуйки»
Барачный пахан приказал...
И плакали воры и урки,
Закрывшие зэку глаза...

Ревел пароход наш угрюмо,
Из труб черный дым извергал:
У топок, в удушливом трюме,
Был зэковский сын, кочегар.

Ворочая ломом устало,
Себя в дикой качке задел;
И кровью испачканный Сталин
С наколки на пламя смотрел...

А море кипело до пены...
Хрущев сулил век перемен –
Людей из Колымского плена
Вез наш сухогруз «Уэлэн».

ПРИЗЫВ 45-ГО ГОДА

Солдаты лежали в снегу,
В кровавые лужи вмерзали;
Не сдали ни пяди врагу –
Все сделали, как приказали.

На этой степной высоте,
Огнем перекрестным распятой,
Свинец дни и ночи летел,
И насмерть стояли солдаты.

В последнюю зиму войны,
Последние силы народа,
Лежали в снегу пацаны –
Призыв сорок пятого года.

Спешили за павших отцов
Закончить войну непоседы,
А смерть их встречала свинцом
На самом пороге Победы...
Кто прав, а кто был виноват, -
Расставит история точки.
Шептал, умирая, комбат
Одно только слово: «Сыночки»…